Несколько месяцев назад я выразила желание подежурить в качестве наблюдающего с работниками отделения. Но от бывшего управления больницы был получен отказ, что снова натолкнуло на мысль, что нет дыма без огня, не все в порядке в работе этого отделения, пишет издательство Inforing.
С приходом Айме Кейс на должность главврача больницы я повторила свою попытку попасть на дежурство в ЭМО. Айме Кейс произвела на меня воспоминание человека открытого и позитивно мыслящего, не боящегося говорить о дилеммах и готового эти трудности решать. В этот раз мне дали «зеленый» свет.
Прерванная экскурсия
Главврач сходу предупредила: согласие-то согласием. Но необходимо еще отыскать того доктора, кто захотел бы показать журналисту все аспекты собственной работы. Почему-либо поразмыслила, что таковым согласным, возможно, окажется, кто-то из юных российских докторов. И точно: через некое время из администрации больницы сказали, что меня согласна взять на свое дежурство Анна Черненкова - юная доктор из России, год отработавшая в Ида-Вируской центральной больнице.
На экскурсии в новеньком корпусе больницы я была, когда его сдавали в эксплуатацию и больница воспринимала первых пациентов. Аня мне устроила новейшую экскурсию. И на сто процентов загрузила информацией: что здесь, как здесь, как обязано быть, как делается в России. Ответов было больше, чем вопросцев. Одно плохо: пока ты сам на для себя не прочуял все красоты происходящего, поток незапятанной инфы воспринять довольно трудно.
Беседу прерывает подъехавшая машинка скорой помощи. Поступил пациент. И чтоб не мешать работе, заканчиваем экскурсию и направляемся в приемную палату ЭМО, рассчитанную на девять койко-мест.
День hooldekodu
Около половины девятого утра. Самое начало смены. Палата практически пустая. Аня предупреждает, что это - лишь начало. И что опять палата опустеет поближе к ночи.
- Я задумывалась, что в ночное время у вас здесь больше всего постояльцев, когда не принимают ни семейные докторы, ни врачи-специалисты.
- В утреннее и дневное время народу еще больше бывает. Ежели, например, случается под вечер какое-то хроническое обострение, то люди все таки стараются переждать: авось, отпустит до утра. И вот когда уже и утром боль не отпускает, обращаются в ЭМО. А еще есть такие пациенты, которые собственного домашнего доктора ни во что не ставят и даже не пробуют в случае нужды сходить на прием, отмахиваются: ну что с этого доктора возьмешь? И идут впрямую в ЭМО.
Подавляющая часть всех пациентов (не берем в расчет травматологию и отделение реанимации) в ЭМО - это пожилые и чрезвычайно пенсионеры, в большинстве собственном не движущиеся без помощи других.
У первой пациентки по симптоматике подразумевают инфаркт. Пока будут готовы анализы (на это уйдет 40-50 минут), ей делают тромболиз - функцию растворения (предполагаемого) тромба, чтоб минимизировать повреждение мозга.
2-ая пациентка - тоже бабушка. Поступила с болями в нижней части животика. Доктор просматривает имеющуюся в электронной базе данных историю заболевания пациентки.
- Боль внизу животика - это быть может все, что угодно. Бабушка хворает два года и воспринимает анальгетики. А эти фармацевтические препараты стирают клиническую картину.
- Случается так, что не понятно, что случилось с пациентом?
- Нечасто, но бывает. Это или тяжелое состояние при отсутствии каких-то прежних данных о заболеваниях в электронной системе. Или обратный вариант: когда куча всяких болезней. И необходимо осознать: что все-таки непосредственно на данный момент вышло. Вообщем, относительно электронной базы данных: здесь все чрезвычайно трудно. Мы без заморочек получаем всю информацию, ежели пациент обследовался либо лечился в стенках Ида-Вируской центральной больницы. Но ежели в иной больнице - это нужно перерыть несколько регистров. А ведь на это уходит время. Как-то непродуманно это все. Казалось бы, Эстония таковая малая! А с семейными медиками и того труднее - связь с ними налажена очень плохо. Ежели пациент обращался к семейному доктору с какими-то жалобами, но обследования ему никакие назначены не были, у нас вообщем отсутствует информация о таком обращении человека к доктору.
Иная претензия у докторов ЭМО к докторам семейным - неадекватно назначенное исцеление. Не постоянно не все семейные докторы сиим грешат, но мед ошибки случаются довольно нередко. К примеру, Аня вспоминает недавний вариант, когда к ним поступил пациент с болями в животике. Человек четыре месяца лечился у домашнего врача… ибуметином. «А вот обследование провести человеку доктор как-то не догадалась», - Аня не осознает, как доктор так могла поступить.
3-ий пациент - опять бабушка. «Сегодня у нас день hooldekodu», - объявляют врачи, - так как из 3-х первых пациентов двое поступают из попечительских заведений. Как день начался, так он и пойдет, как тут подмечено. Так и пошло. До восьмого часа вечера хорошая половина пациентов в ЭМО была из домов попечения.
Лежачие, в подгузниках, нередко - с деменцией, и еще с какими-то обострениями. Такое чувство, что находишься не в приемном отделении больницы, а в хосписе.
- Да-а. А что делать? - Регион-то у нас какой - одни пожилые, - соглашается с ходом моих мыслей Аня.
Или еще будет!
На данный момент расписание работы докторов в ЭМО Ида-Вируской центральной больницы такое: с восьми утра до 4 часов вечера работают три доктора, один из которых - травматолог. В четыре вечера травматолог свою работу кончает. Остаются два доктора. Но с начала марта ситуация поменяется не в пользу пациентов. С восьми вечера и до восьми утра на все отделение будет один доктор.
- Мы часто слышим недовольство сидячих в очереди на прием людей, что, дескать, чрезвычайно долго приходится ожидать приема доктора. Но в вечернее время два доктора просто не успевают принимать всех так быстро, как хотелось бы людям. Человек лицезреет, что никакого движения не происходит, живая очередь из сидячих в коридоре не продвигается. А нам присесть бывает некогда, не говоря уже о том, чтоб успеть покушать. Ведь сначала мы увлечены томными пациентами, поступающими со скорой!
Что будет твориться в отделении с начала марта, доктор не представляет.
- Как один доктор будет управляться с тем, что не успевают делать два доктора?
В ответ Аня пожимает плечами и тяжело вздыхает.
Как будто в доказательство произнесенного, поближе к обеду в отделении начинается аврал. Одна за иной подъезжают «скорые». И в некий момент ловлю себя на мысли, что я запуталась уже со всеми поступившими пациентами: у кого какая неувязка. В течение пары часов лишь наблюдаю за работой медперсонала, так как нет совсем никакой способности перемолвиться с доктором даже словом.
Аня и ее сотрудник Мария Артамонова бегают меж компом с историей заболевания пациентов и самими пациентами, благо помогает еще врач-резидент. Но передышки нет ни у кого: ни у докторов, ни у медсестер, ни у сиделок. В состоянии совершенного цейтнота ставятся диагнозы и назначается исцеление. Следя со стороны, понимаешь, что это ненормально. Ежели доктор ошибется, а ежели вдруг что-то перепутает, когда так торопится? Понятно, что у доктора на физическом уровне нет способности углубиться в диагноз, сравнить, представить, составить целостную картину состояния организма пациента. Приходится цепляться за нынешние симптомы, результаты анализов. И отлично, ежели есть какие-то электронные выписки истории заболевания по той же самой теме.
Вольных коек больше нет. В палате неизменное движение: кого-либо везут на обследования, кого-либо привозят назад, поступают новейшие пациенты. Тех пациентов, у кого готовы анализы и более-менее ясна клиническая картина, пробуют перевести в профильные отделения: кого в реанимацию, кого - в кардиологию либо неврологию. Но не так все очень просто. Вольных мест нет нигде, ни в каком больничном отделении.
Проектировщику больницы - незачет
Чтоб найти пациента в какое-то из больничных отделений, от доктора ЭМО требуется к тому же искусство дипломатии: уговорить коллег взять к для себя профильных пациентов.
- Я понимаю, что у их тоже нет мест. И каждый раз в таковой ситуации просишь, уговариваешь, как как будто собственного родственника пристраиваешь, - удручена Аня.
Отлично, ежели часть пациентов за ненадобностью госпитализации удается выписать домой. Но не все из выписанных по сути должны бы отправиться домой. Ежели у доктора есть подозрения на суровые задачи, к примеру, с желудочно-кишечным трактом, назначается таковая процедура для обследования, как фиброгастроскопия, когда пациент должен заглотить зонд. По словам доктора, почти все от данной нам процедуры отрешаются. А ежели нет обследования, нет и способности назначить адекватное исцеление. И человека отпускают. Нередко - до последующего приезда на «скорой» через чрезвычайно короткое время.
Есть такие пациенты, которые в силу возраста либо собственного подавленного состояния из-за пребывания в больнице начинают капризничать. «А сейчас я желаю домой», - это классика жанра, - ведает Аня. Такие тоже нередко отправляются домой, так не обследовавшись нормально, а соответственно, не получив исцеления.Часть людей, пришедших в ЭМО без помощи других, уходит домой - не дождавшись приема доктора,-ведь время ожидания для «несрочных» пациентов может растянуться на три часа.
- Это сейчас настолько не мало пациентов либо это норма? - интересуюсь у докторов.
- К огорчению, это норма, - отвечают мне. Бывают дни, когда ситуация а приемном отделении еще больше накалена. За день до моего прихода на дежурство, к примеру, была ситуация, когда койки с пациентами стояли в проходах палаты. То же самое творилось и в остальных отделениях больницы.
Положение ненормальное и оно повторяется с завидным всепостоянством. Куда смотрели проектировщики больницы, какими расчетами руководствовались? Можно было бы как-то осознать, если б неизменная нехватка койко-мест в больнице появилась лет через 10: неточные, дескать, демографические расчеты на перспективу были… Но ведь больница лишь открылась!
Аня говорит, что, видимо, брались усредненные расчеты на количество обитателей в регионе. Но не учли, возможно, то, что Ида-Вирумаа - регион с чрезвычайно большой процентной толикой пожилого населения.
Население региона по-прежнему стремительно стареет, болеет более часто. Что будет далее, больница ведь не резиновая? Ответа на этот вопросец пока нет.
Спортивное мероприятие
Поближе к вечеру в отделение привозят юного человека чуток за 20. Поступил с подготовительным диагнозом «аллергическая реакция». При приближении медперсонала юноша начинает вести себя жестко. Объяснения, что необходимо сдать анализы, не действуют - юноша совсем неадекватен. Мои догадки, что имеем дело с наркоманом в состоянии психоза, подтверждают и врачи. Приходится брать анализы силой. Для того, чтоб справиться с юным человеком, пригодилась физическая сила всего отделения. Опосля завершения борьбы, Аня, вся взмыленная, поделилась: не каждый день, естественно, но такие спортивные мероприятия - тоже не уникальность.
Юноша успокаивается сам. Начинают терзать смутные сомнения: может, вправду таковая аллергическая реакция была? быть может наркотическое опьянение и аллергическая реакция вкупе дали такое невменяемое состояние? В любом случае, анализы взяли - это нужно. Начинают подозревать чрезвычайно плохой диагноз. Юного человека посылают на дальнейшие обследования.
Языковой перебор
Аня работает в Ида-Вируской больнице год. Приехала из Санкт-Петербурга. У нее диплом доктора по двум специальностям: терапевт и доктор неотложной скорой мед помощи. В Ида-Вируской центральной больнице Аня, как и все приезжающие с востока докторы, осталась без специальности: она общий доктор. Общий доктор сейчас и ее сотрудник Мария Артамонова, приехавшая в больницу с Украины. У Марии также две докторских специализации, приобретенных на Украине: она детский ортопед и детский хирург.
Для докторов, приехавших с востока (с запада к нам не приезжают) есть обязательство: через два года от момента собственного поступления на работу в больницу они должны сдать эстонский на категорию С1. Все понятно, никто не спорит не возражает, язык учат. И дамы уже довольно прилично молвят, оформляют всю нужную мед документацию на эстонском.
Язык тяжелый, - хором молвят Аня и Маша. В особенности сложной для их оказалась система послелогов заместо обычных предлогов в славянских языках. Огромным сюрпризом для докторов оказалась и встреча с языковой инспекцией… через две недельки опосля начала работы в больнице для Маши и через месяц с момента первого рабочего дня - для Ани.
Нет, докторов за незнание языка тогда не оштрафовали, но напомнили, что язык необходимо учить, хотя дамы отлично были осведомлены о этом и к тому времени уже начали посещать языковые курсы.
Свои перспективы в получении докторской специализации обе женщины-врача лицезреют очень туманными.
- Количество мест в резидентуре ограничено. А разве мы можем составить конкурентнсть по языку тем, кто окончил Тартуский институт? - спрашивает Аня.
Маша добавляет, что будет согласна на всякую неширокую специализацию, ежели получится начать обучение. Ведь зарплаты доктора общей практики и врача-специалиста различаются.
Придирки по языковому вопросцу в Ида-Вируской центральной больнице, как это видится со стороны, - все-же перебор. Пусть еще в недостаточной степени, но весь персонал языком обладает. И ни разу, как помнят мои собеседницы, не было ситуации, чтоб меж доктором и пациентом появился языковой барьер. Ведь на последний вариант посреди находящегося в отделении медперсонала постоянно есть те, кто придет на помощь в языковом вопросце.
За весь день собственного пребывания в отделении я лицезрела тут лишь одну работницу-эстонку - это была сестра по уходу. В отделении побывали травматолог, невролог, кардиолог, реаниматологи… И все говорили на российском языке. Рабочий язык докторов в больнице - российский. И поменять что-то в языковом плане в другую сторону можно лишь одним методом - закрыть больницу вообщем. Но таковых планов у управления больницы нет, тем паче, новейший управляющий проявила себя довольно приклнным человеком в вопросце языковой политики. Уяснили бы эти моменты к тому же в Языковой инспекции, было бы совершенно отлично!
Стоит задуматься
В отделение ЭМО часто привозят пациентов… умирать. Бывают случаи, к примеру, когда привозят агонизирующих раковых нездоровых. «Мы сходу предупреждаем родственников, что никаких реанимационных мер в таковых вариантах не проводим. Это совсем бессмысленно. Выходит, что человека привезли из дома, чтоб он погиб в больнице». Какими мотивами управляются родственники в таковых вариантах - не совершенно понятно. Ведь, наверняка, умереть человеку было бы лучше в родных стенках, в окружении родных людей.
Не имею четкой инфы, как обстоят дела во всех российских регионах, но вот в Тульской области действует такое негласное правило: пациентов в возрасте за восемьдесят лет с сердечными неуввязками в больницу уже не берут. Приедет «скорая», приведут в чувство на месте, а позже к пациенту на дом придет участковый терапевт. И также проследит за состоянием, назначит какие-то поддерживающие либо стимулирующие работу сердца препараты. И все. И, наверняка, это верно. Когда-то наступает тот возраст, что необходимо Уходить. И лучше будет для человека, ежели его Уход произойдет дома.
Ежели престарелому человеку за восемьдесят, а то и больше девяноста лет, и сердечко уже отрешается работать, стоит его тащить в больницу, подвергать бессчетным не самым приятным мед процедурам, но через день-два либо недельку он все равно умрет, так как срок умирать пришел…
Но вот иной вопросец, что наше общество в целом к таковой постановке вопросца еще не готово. А ведь подумай люди над таковыми вещами, может быть, отважилась бы и иная крупная неувязка: нехватка мест в отделениях ЭМО, время докторов - занятое на тех пациентов, кому уже необходимы не мед сервисы, а внимание близких людей.
Девять годов назад беседовала с дамами из Нарвы, кто сознательно решил родить малыша не в больнице, а дома. И одна из их произнесла такие слова: «Человек должен рождаться и умирать дома». Утрачена у нас и культура рождения, и культура ухода в мир другой. У нас обожают делать сопоставления с Западом. Ну так в Голландии, к примеру, половина всех зарегистрированных в стране родов - домашние.
